08.05.2001 «Биеннале» современного искусства в Берлине / Выставка в Музее прикладного искусства в Кёльне
«Биеннале» сами по себе давно никого не удивляют. По всему миру их проходит более тридцати штук, от Монреаля до Йоханнесбурга и от Сан-Паулу до Венеции, где после войны состоялась первая художественная «Биеннале». В каком-то смысле систему «Биеннале» – проходящих, как говорит название, раз в два года, - можно считать ответом арт-мира на глобализацию экономики. Организаторы арт-биеннале поддерживают между собой тесные контакты, и в результате примерно один и тот же набор художников и объектов можно обнаружить по всему миру – как шоколадки «Твикс» и кроссовки «Найк». Впрочем, берлинская «Биеннале» отличалась ото всех остальных уже тем, что второй фестиваль отделяли от первого не как полагается два, а три года. Причина банальная – не было денег.
Виктор Кирхмайер побывал в Берлине, составив собственное мнение относительно того, стоило ли «три года ждать» обещанную «Биеннале»:
Экспозиция "ББ-2", следуя традиции, зародившейся на прародине всех художественных «Биеннале» (в Венеции), разбросана по городу.
Основная часть работ разместилась в двух выставочных комплексах района Митте: в здании эпохи югендстиля "Постфурамт", где когда—то помещалось почтово-гужевое ведомство, и в современном многоэтажном выставочном зале "Кунстверке".
Программу нынешней «Биеннале» приятно отличало от прошлой то, что стало меньше самолюбования и не всегда уместного теоретизирования. Скорее, выставка напоминал уорк-шоп с участием 49 художников и художниц из более чем тридцати стран. Лейтмотив транснационального шоу - характерная для актуальной культуры попытка преодолеть дистанцированность и ироническую отчуждённость между зрителем и объектом современного искусства. Куратор выставки, директора Центра современного искусства Амстердама Саския Бос, свела эту идею к некоему дазцыбао, который по-английски звучит как "три Си": "Connectedness, commitment, critique", то есть "вовлечённость, соучастие, критика". Одним словом – интерактивность.
- - Мне хотелось представить инсталляции, в которых художник находится в непосредственном контакте с публикой, прежде всего – на человеческом уровне. Английское слово «Connectedness» я интерпретирую как «связанность», «возникновение контактов».
Итак, времена, когда публику модно было презирать, а искусство творилось ради искусства, похоже, в прошлом. Художники обращаются к зрителю, причём не агрессивно-презрительно, как во времена «флюксуса» и провокационных хэппенингов 60-70-х годов, а внимательно и даже услужливо.
Целый ряд интерактивных проектов балансировал на грани искусства и сферы услуг. Таиландец Сураси Кусольвонг обустроил на одном из этажей "Кунстверке" "бесплатный для всех" салон традиционного тайского массажа. Ландшафт из ярких матрацев, занавесок из тайского шёлка и пальм в кадках предлагал расслабиться физически и душевно, забыть о современном искусстве и прочих невзгодах.
Прослышав о высоком мастерстве массажисток, выписанных из экзотической родины белых слонов, народ выстроился в очередь.
- - Я думаю, что моё искусство предназначено именно для больших городов, таких как Берлин, Нью-Йорк или Бангкок. Люди в таких городах находятся в состоянии стресса и напряжения. Моя цель – заставить их расслабиться и перестать думать о том, искусство это или не искусство.
О том, что "искусство может быть везде " напоминал и "Мини-бар" Алисии Фрамис, урождённой барселонки, проживающей в Амстердаме. Она решила взять на себя заботу о душевном и физическом благосостоянии женской части публики, предоставляя в её распоряжения так называемого «комфортера». На дверцах "Мини-бара", походящего на смесь из коктейль-бара и кабинки для исповеди, какие можно увидеть в католических церквях, висели записки, сообщавшие о часах работы заведения.
Как раз к открытию у входа появлялся симпатичный молодой человек в вишнёвом бархатном халате, предлагая посетительницам выставки войти и расслабиться.
Те, кто полом не вышел, могли выпить кофе, почитать комиксы и поваляться на полатях "Манга—кафе" японца Цуёши Одзава или поесть итальянской пасты ещё в одном утопическом интерактивном пространстве, а попросту кухне, которую обустроил Дэн Питермен из Чикаго. Из тонко раскатанного теста посредством старых металлических крышек от бутылок выдавливались зубчатые кружочки. Время от времени паста отваривалась и предлагалась присутствующим. Не худо бы ещё и станцию по изготовлению соусов с трюфелями и пармезаном сюда же, мелькнула мысль, которую пришлось тут же отмести, ибо тогда инсталляция Питермэна, очевидно, отсылающая к идее полезного для экологии рисайклинга, уж точно опошлится и предстанет заурядной фабрикой—кухней.
Немного встряхнуться и вспомнить про то, что в жизни на самом деле всё немного иначе, помогает расположенная в тёмном отсеке инсталляция "Стигмы" француза Клода Левека. Подозрительное электрическое потрескивание в темноте внезапно сменяется ослепительной вспышкой света - громоподобным электрическим разрядом. Правда, чтобы пережить такой «отрезвляющий» шок нужно ехать далеко, в восточноберлинский район Трептов, где в здании спонсора - страховой компании «Альянц» -находится ещё один павильон «Биеннале». По пути можно заглянуть ещё и в проектные помещения под мостом Янновицбрюке, где расположился целый ряд инсталляций и видеоработ.
Конечно, были представлены и более «традиционные» виды визуального искусства, такие, как компьютерная графика, фотография и даже живопись.
Настораживали холсты Инки Эссенхай из Нью-Йорка, изображавшие, по всей вероятности, последствия некоей глобальной генетической катастрофы. Причудливые обрезки и обрубки органических форм складывались в конвульсирующие композиции, окружённые не менее странным биоморфным ландшафтом. По словам самой художницы, наиболее важное в этих работах то, что поверхность холста покрывается прозрачной лаковой эмалью, и выглядит предельно гладко и искусственно.
Американец Фред Томазелли, напротив, в качестве метафоры избрал риторику психоделики. Крупноформатные гибридные коллажи с использованием живописи, фотомонтажа, разноцветных пилюль и капсул, листьев и насекомых, напоминали о том, что первозданная чистота элементов и стилей - не более чем миф.
Умиление вызывали выставленные в холле "Постфурамта" "Грузовички" (не выше метра в холке) австралийки Патриши Пиччинини.
Окрашенные в соответствии с традиционными цветами пелёнок для новорождённых мальчиков и девочек в родильных домах западных стран (соответственно в голубой и розовый цвета), «близняшки» лупоглазо пялились на посетителей, как бы предлагая задуматься о том, где граница между человеком и машиной и какое место в этой оппозиции занимает собственно "венец творения".
«Биеннале» продлится до 20 июня. Следующая, будем надеяться, состоится через два года. Главная проблема заключается в поиске подходящего помещения: "Постфурамт" закрывается на реставрацию, и какое предназначение для него придумали его владельцы - пока не известно.
Ценности изменяющиеся ...
«Искусство это деньги»: французский художник Бен Вотьер был далеко не первым, кто попытался свести к этому минималистическому лозунгу суть взаимоотношений contemporary art – современного искусства, со всем остальным миром. Ещё несчастливый гений Ван Гог говорил о том, что «картина рисуется для того, чтобы быть проданной». Кстати, он сам является как нельзя более наглядным образцом «изменения стоимости»: он, чьи картины при жизни художника не стоили ничего, а сегодня покоятся в банковских сейфах как самый надёжный и не поддающийся обесцениванию эквивалент вложенных в них десятков и сотен миллионов долларов. То есть, любое произведение искусства имеет определённую стоимость и включается в циркулирование финансовых шестерёнок.
Но остаётся вопрос: какой должна быть эта стоимость? Вопрос, окончательного ответа на который не дали не Энди Уорхол, предлагавший мерить картины на квадратный метр, ни самые хитрые из современных галеристов, обладающих современными технологиями повышения рыночной стоимости картин.
«Искусство и деньги» – этой непростой и порою болезненной теме была посвящена выставка, открывшаяся в прошедшую пятницу в кёльнском Музее прикладного искусства. Создатели дали ей название, которое так и просится на страницы экономического словаря: «Изменение стоимости: цена объекта искусства».
Вопрос о стоимости, или, скажем мягче, о ценности искусства, - всегда был непростым. Какая ценность имеется в виду? Материальная? Духовная? Историческая? И может ли эта ценность изменяться? Для одного тот или иной предмет искусства может быть бесценным, для другого – не представлять никакой ценности.
Во всяком случае, эта ценность может изменяться. Говорит одна из кураторов выставки Регина Шульц-Мёллер, сотрудница центрального архива Международной художественной торговли:
- - Оценка того или иного художественного произведения может изменяться по мере того, как развивается опыт визуального восприятия, изменяется социальное положение и накапливается эмоциональный багаж. Понятно, что то, что нравится человеку в 20 лет, совершенно по-иному воспринимается в 40 или в 60. Наряду со многими другими факторами, личное восприятие учитывается при определении стоимости объекта искусства. Если угодно, закладывается в калькуляцию. Тому, как составляется эта калькуляция, и посвящена наша выставка...
Конкретный пример. На выставке выставлен объект известного немецкого художника Мартина Киппенбергера. Объект называется «Отель «Интерконтиненталь» и представляет собой небольшой журнальный столик – такие действительно часто можно увидеть в гостиницах. Особенность столика заключается в том, что вместо столешницы к нему прикреплена также картина – монохромно-серое полотно другого немецкого художника, Герхарда Рихтера. Каким образом изменилась стоимость картины Рихтера после того, как она превратилась в часть стола? Куратор выставки Регина Шульц-Мёллер поясняет:
- - В тот момент, когда возник этот объект, картина Рихтера имела определённую рыночную стоимость. Причём достаточного высокую, поскольку Рихтер был модным художником. В тот момент, когда картина была интегрирована в объект Мартина Киппенбергера, который тогда был совершенно не таким модным художником, каким он стал сегодня, ценность картины Рихтера снизилась.
По прошествии времени и по мере того, как Киппенбергер становился всё более знаменитым, возрастала и стоимость его объекта. Сейчас, после смерти художника, когда очевидно, что на художественном рынке будет циркулировать лишь ограниченное количество его работ, стоимость объекта ещё выросла и сегодня во много раз превышает рыночную стоимость отдельно взятой картины Рихтера.
Выставка «Изменение стоимости» эпатирует зрителя, ставя в одну витрину, в один визуальный ряд, казалось бы, несравнимые вещи одинаковой рыночной стоимости. Например, гравюру американского нео-дадаиста Йозефа Бойса рядом с шедеврами средневековых горшечников.
В другом помещении старый и невзрачный «пфеннихь» - мелкая медная монетка – бросает вызов сверкающим золотым с серебряным чашам и даже благородном выступающему из темноты портрету мужчины в золотом шлеме. За что такая честь этой монете? Что делает её достойной присутствия в столь высоком обществе?
- - Это «счастливый пфенниг». Он относится к 1943 году, когда его владелец, художник Андреас Сломинский, нашёл его в концентрационном лагере Бухенвальд. Этот миф, история создают ценность данного объекта. С другой стороны, возникает диалог с портретом мужчины в золотом шлеме, с которым связан другой миф. Долгие годы эта картина считалась одним из центральных произведений Рембрандта, пока новые методы исследований не опровергли его авторство. Сейчас картина, относящаяся к 1690 году, определяется как «работа неизвестного художника из окружения Рембрандта». Соответственно изменилась и её стоимость, хотя ни лучше, ни хуже она не стала. Если мы говорим о рыночной стороне искусства, то это один из самых ярких популярных примеров.
Но всё же, как происходит изначальное формирование стоимости? Чем руководствуются галеристы, устанавливая цену на картину?
- - Существуют определённые критерии. По мере того, как художник принимает участие в больших выставках, приобретает международную известность, возрастает и стоимость его работ. Здесь очень важны и известность, и отношение критики. Но это – очень тонкие вещи.
В чём заключается ценность предмета искусства и что влияет на её изменение? Непростые вопросы, на которые организаторы выставки «Изменение стоимости» в кёльнском Музее прикладного искусства не дают, да и, похоже, не хотят давать, однозначного ответа.
О ценностях вечных ...
Сенсацией недели стало обнаружение в частной коллекции неизвестной Венеры средневекового немецкого живописца Лукаса Кранаха. Картина, датируемая началом 16 века, была открыта в частной коллекции в одном из замков на реке Луаре во Франции. Здесь картина хранилась более ста лет. В подлинности находки эксперты не сомневаются. На картине изображена всё та же худенькая девушка с рыжеватым волосами, маленькой грудью и раскосыми зеленоватыми глазам, с которой живописец рисовал и мадонн, и светских дам, и обнажённых венер. Имя музы художника кануло в реку времени. Картина будет продана с аукциона 10 июня. Стартовая цена – полтора миллиона марок.