Будущее христианства
В то время как в Германии много говорят о кризисе Церкви, о кризисе веры и даже о кризисе Бога, во многих странах христианская жизнь бьёт ключом, а христианская вера остаётся очень живой. И никаких следов какого-либо кризиса. Наоборот. Христианские общины увеличиваются, особенно различные харизматические группировки, пятидесятники, многие свободные Церкви и всевозможные христианские секты. Для благочестия христиан в Азии, Африке и Латинской Америке характерна некоторая простота веры, переживаемая, однако, очень эмоционально. Эта вера присутствует в общине в повседневной жизни. Церковные авторитеты там пользуются большим уважением, а члены общины утверждают, что вера обладает целительной, прямо-таки физически ощутимой силой для каждого отдельного человека. Это приводит в восторг многих европейских наблюдателей, считающих, что именно в такой (и только такой) форме выражения веры заключается будущее для европейского христианства. Может быть, мы являемся свидетелями начала нового процесса Реформации, вызванного молодыми Церквями в странах так называемого «третьего мира»? Этот вопрос рассмотрел Гартмут Меесман.
Может быть, христианство в Европе опять должно стать более простым, более церковным, опирающимся на непосредственный опыт? Может быть, оно должно быть менее интеллектуальным, менее индивидуалистичным, менее сомневающимся? Протестантский богослов Тео Зундермайер не считает, что все формы христианства в странах «третьего мира» можно перенести на европейскую почву. Тем не менее, и он полагает, что тусклому, бескровному христианству в Европе могло бы пойти на пользу своеобразное «переливание крови», а христианам северных стран есть чему поучиться у своих южных братьев и сестёр по вере. Зундермайер в течение 11 лет преподавал богословие в Южной Африке, прежде чем он стал профессором Гейдельбергского университета, где он занимался теорией миссионерской деятельности. Сегодня он на пенсии. Зундермайер хорошо знает и страны Азии. Наибольшее впечатление на него производила там спонтанность людей, в том числе и на богослужениях.
«Ведь не случайно, что церкви, где не боятся спонтанности, пользуются огромной популярностью, в том числе и у нас в Германии. В Гейдельберге, например, есть одна церковь, которая каждое воскресенье битком набита людьми. Но в этой церкви совершенно иная музыка. В этой церкви людям позволяют проявлять спонтанность, поэтому там всё происходит на совершенно ином эмоциональном уровне. Я иногда говорю: ну, это богослужение немного напоминает некое оздоровительно-косметическое мероприятие. Тем не менее, суть христианского учения остаётся нетронутой. Это не просто одни эмоции, какая-нибудь эзотерика по принципу «всё возможно». Там совершенно чётко просматривается богословская идея».
Людям необходимо вновь обрести ощущение Бога. И у них должна быть возможность выразить это ощущение в помещении церкви, считает профессор Зундермайер.
«Я помню, однажды я начал лекцию с того, что предложил студентам подумать о религиозном опыте. После лекции ко мне подошёл студент и сказал: «Я – с другого богословского факультета; там никто не употребляет понятие «религиозный опыт»; нам нельзя было его употреблять. Для меня было большой неожиданностью то, что я его здесь услышал. Ведь вера не может оставаться живой без религиозного опыта». Именно этот непосредственный опыт, пережитый не только индивидуально, но и в группе, в общине, играет огромную роль. Этого-то опыта нам и не хватает. Даже во время богослужения мы остаёмся индивидуалистами».
Впрочем, на христианскую веру в странах «третьего мира» особый отпечаток накладывает состояние общества, ведь во многих местах царят нищета, голод, несправедливость, гнёт.
«Люди, которым нечего терять, приходят на богослужение с совершенно иными ожиданиями. Ожидаем ли мы чего-то от богослужения? А они наверняка надеются на преодоление нищеты, на прекращение бедствий, потому что, кроме Бога, у них нет никакого иного спасителя и помощника. Именно поэтому их отношения с Богом носят более непосредственный характер».
У нас многие люди ищут именно такую непосредственность отношений с Богом, но в обход официальной Церкви. В молодых Церквях южных стран вера естественным образом становится частью повседневной жизни. Жители западных стран испытывают значительные трудности с таким подходом. И это связано не только с тем, что на Западе к официальной Церкви отношение весьма критическое и что лишь незначительное меньшинство безоговорочно подчиняется церковным авторитетам. На Западе люди живут в крайне индивидуализированном обществе. Они стремятся к чувству общности, однако большое значение они придают также сохранению определённой дистанции к своему окружению.
«Как показывают опыт африканских Церквей и Церквей других стран, Церковь может оставаться живой только в маленьких группах. В Европе Церкви совершают серьёзную ошибку. Испытывая финансовые затруднения, они делают ввиду сложившейся ситуации неправильные выводы. Выход они усматривают в слиянии двух или трёх общин. Таким образом, в трёх общинах оказывается один священник. Разумеется, он не может проводить богослужения каждое воскресенье в каждой из общин. Сегодня все мобильны, можно сходить и в другую церковь. Но таким образом нарушается жизнь общины. В Африке такое было бы невозможно».
Невозможно такое было бы и в Азии. Профессор Зундермайер приводит наглядный пример:
«Однажды в Японии я заметил, что священник был чем-то опечален. Мы его спросили, что случилось, какие проблемы у него возникли. На это он ответил: «Ах, нам придётся разделить общину, потому что она слишком большая». Мы спрашиваем: «Сколько людей в общине?». Он отвечает: «500 человек». Подумать только, община слишком большая, и поэтому её необходимо разделить. В Германии такое и представить себе невозможно».
О том, что в Германии люди стремятся к вере, опирающейся на религиозный опыт, свидетельствует тот факт, что огромным спросом пользуются медитации, спиритизм и мистика. В центре внимания оказывается непосредственное переживание веры. Фрэнсис д‘Са, индиец, иезуит, профессор богословия в Пуне, приветствует такое смещение акцентов, обусловленное в большой степени восточными формами благочестия.
«Богословие не должно оставаться лишь работой ума. Людям нужно что-то и для сердца. И здесь, на мой взгляд, существенную роль играет мистика».
Тот факт, что в Индии мистике придаётся такое большое значение, объясняется социальными обстоятельствами, в которых живут христиане в этой стране.
«Индус нуждается в непосредственном переживании Бога. Ни один индус не будет иметь ничего против, если вы заявите: мы способствуем через Иисуса Христа непосредственному переживанию Божественного присутствия. Проблема не в этом. В Индии не придают слишком большого значения точности понятий. Индиец, занимаясь богословием, прибегает, скорее, к образам или притчам».
Может быть, этим путём могла бы пойти и Европа? То, что университетское богословие и абстрактные теории всё меньше влияют на религиозную жизнь людей, признаёт и Томас Шрайек, католик, профессор религиозной педагогики во Франкфуртском университете.
«Я предполагаю, что нам придётся распроститься с узкой специализацией в вопросах веры и религии. А это будет означать, что нам придётся отказаться от академического богословия, от спекулятивного богословия и обратиться, если можно так выразиться, к некой форме религиозной жизни, более доступной пониманию и не требующей особых интеллектуальных усилий. Я признаю, что эта тенденция преобладает. Однако, отвечая на вопрос, действительно ли простая вера является более лёгкой, лучшей и более правильной верой, следует проявлять большую осторожность. А именно потому, что, как правило, за упрощением следует то, чего мы в любом случае хотели бы избежать, – фундаменталистские притязания на обладание абсолютной истиной, которые, как известно, в силу своего характера не оставляют места никаким иным убеждениям».
Предостережение вполне обоснованное. Ибо попытки ограничиться лишь собственной группой, лишь простыми формулировками принципов веры таят в себе опасность изоляции, то есть опасность оказаться в своеобразном гетто чистой и безмятежной веры. Поэтому Шрайек подчёркивает необходимость формировать свои принципы веры в ходе полемики с другими мировоззрениями, то есть выступает за открытый диалог.
«Именно поэтому серьёзную тревогу вызывают у меня секты, молодые Церкви, харизматические движения, пятидесятники. Они совершенно не учитывают этот аспект. Спасение они понимают как тихую гавань, в которую и следует привести людей. Это их основной принцип. При этом они пренебрегают необходимостью давать место и другим взглядам, не отказываясь при этом от своих».
Томас Шрайек прекрасно знает ситуацию в Латинской Америке. За последние 20 лет он часто бывал в этих странах с лекциями и регулярно посещал местные христианские приходы. Опасность он усматривает в аполитичном христианстве, которое практикуется в христианских сектах и всё больше пропагандируется в Европе. Большинство же христианских общин в Латинской Америке по-прежнему ориентируются на социальные аспекты и на сохранение собственного жизненного пространства. Шрайек, указывая на процветающие молодые Церкви, предостерегает от противопоставления мистической веры, основанной на непосредственном религиозном опыте, вере, опирающейся на интеллектуальные обоснования и на чувство политической ответственности. Это мнение разделяет и его индийский коллега Фрэнсис д‘Са. Тот факт, что Церковь переживает расцвет в его стране, ничего не говорит о будущих перспективах веры.
«Ведь миссионерская деятельность направлена, в первую очередь, не на то, чтобы увеличить число прихожан, а на то, чтобы интенсифицировать восприятие благой вести Иисуса Христа и воплотить её в жизнь. Особенно, когда дело касается социальных обстоятельств, мирового экономического порядка и дискриминации меньшинств. На эти вопросы благая весть христиан действительно должна дать ответ. В этом и заключается суть миссионерской деятельности сегодня».
Чёткое различие между разумом и эмоциями, между головой и сердцем, между внутренней жизнью и политикой – всё это последствия эпохи Просвещения, которая решающим образом определила характер европейского христианства. Видимо, поэтому в последнее время в Германии придаётся особое значение целостности веры. Христиане в странах южного полушария ощущения целостности веры ещё не утратили. Они, как говорит Томас Шрайек, сохранили непосредственность веры, являющейся составной частью космоса, о котором заботится Господь.
«В общем-то, это – феномен и наследие эпохи Просвещения, причём, позволю себе заметить, не самое лучшее наследие. Мы рассекаем мир, не видим вселенской взаимосвязи. Мы утратили живое ощущение того, что всё частное является частью одного целого».
Индийский богослов Фрэнсис д‘Са считает критическое мышление, сформировавшееся в эпоху Просвещения, большим достижением Запада. Однако для того, чтобы выжить, христианству нужно нечто большее. При этом оно может кое-чему поучиться и у других религий.
«Восток, особенно Индия, пошли иным путём. В Индии этот путь наметил Будда. Это – путь через просветление. Цель индийских религий – просветление. Просвещение без просветления – это тернистый путь. Но и просветление без просвещения таит в себе опасную односторонность. Нам следует сочетать оба явления. Просвещение привнесёт в просветление социальную компоненту. Это будет просветление не в потустороннем, а посюстороннем мире. А просветление будет способствовать осознанию того, что одного посюстороннего мира мало, что и посюсторонний мир неизмеримо глубок. Ведь в мире есть не только «рацио», не только разум. В нём есть ещё и вдохновение, которое придаёт нам жизненную силу, греет сердце. И это нам очень нужно».