«Складная жизнь»: выставка в Белинском музее дизайна доказывает, что всё новое – это незабытое старое
Представьте себе злободневную ситуацию: вы принесли домой ёлку. Куда её поставить? Не знаю, как у вас, а у меня в доме появление ёлки сопровождается радикальным передвижением шкафов, столов и прочих предметов. Видимо, именно это и имели в виду организаторы выставки «Жизнь в движении» в Берлинском музее дизайна Витра, написав в сопроводительном тексте, что «наша жизнь сегодня и в будущем требует все большей гибкости и подвижности». Вот будь у меня обстановка, вышедшая из-под руки современного дизайнера, и шкаф неслышно отъехал бы в сторону на колёсиках, а столик сам собой сложился бы пополам, уступая место ёлочке. Увы. Пока остаётся довольствоваться репортажем Яна Скуратовского:
Здесь все чрезвычайно добротно, все чрезвычайно стильно. Стул, сидя на котором вы пьете ваш кофе, - это не банальный пластиковый монстр, а эпохальное произведение дизайнера Вернера Пантона. Мы находимся в бывшей трансформаторной подстанции «Гумбольдт», построенной в середине 20-ых годов прошлого века Ханс-Генрихом Мюллером. Массивное здание из темного кирпича загадочно и неприступно. Небольшие ворота – это единственный вход, за которым скрыт совсем иной мир. Два года назад в эту громаду индустриализации вселился музей знаменитой фирмы дизайна Витра. Таким образом, в модном молодежном районе Берлина Пренцлауэр Берг появился новый форум архитектуры и дизайна.
Директор музея и куратор выставки Матиас Криз объясняет выбор здания:
-Это здание нас поразило своими архитектурными качествами: оно соединяет в себе неоготические элементы и характерные черты современного индустриального дизайна. Весьма оригинален и выставочный зал: более 100 метров в длину, вероятно, самый длинный зал для выставок в Берлине. И, конечно, нас привлекло местоположение, в районе Пренцлауэр Берг - вблизи от творческой молодежи.
Выставочный зал – это длинное помещение с высокими потолками, по форме более всего напоминающее кишку. На кассе вам вручают пестрый круглый билет, который нужно наклеить на одежду.
Итак, в чем же суть новой выставки? «Гибкость» окружающего пространства и его отдельных составляющих, их способность к изменениям и модификации, волнует людей уже с древних времен. Эта идея не привязана к какой-либо культуре. Североафриканские палатки или же гамаки южноамериканских индейцев племени тукуна, складные стулья или старинные европейские столы-сундуки, узбекская юрта или регулируемый параван (ширма) из Китая - все эти объекты свидетельствуют о том, что мобильность и мультифункциональность уже издавна были важным катализатором формальных и технических новшеств в архитектуре и дизайне.
Вместо обычного исторического или географического обзора организаторы выставки разделили экспонаты на шесть тематических разделов - объекты собраны в группы согласно их функциям. 150 экспонатов из разных эпох и культур находятся в неожиданном соседстве, что является одним из явных плюсов экспозиции.
Матиас Криз:
- При организации выставки нам было важно не отделить друг от друга разные времена и культуры - напротив, мы хотели показать, что одинаковые проблемы существовали в различных культурных кругах и эпохах, и решения проблем были схожими, но в то же самое время различными. Поэтому мы организовали группы объектов по принципу общности тех или иных дизайнерских идей.
Так, в отделе складных/раскладных объектов показана мебель разных эпох, например, складные стулья, которые обитали еще под крышами античности. А также и современные стулья: кресло «Д4» Марселя Бройера 1927 года или же детище Джанкарло Пиретти 1968 года - складной стул «Плиа» с оригинальным механизмом, который позволяет крутить все составные части вокруг оси. По соседству разместился кухонный шкаф-гибрид, который в 70-ые годы прошлого века населял малогабаритные немецкие квартиры; при открывании шкафа на пол опускалась просторная ванна.
В отделе переносных предметов представлены, например, современные куртки, которые в одно мгновение превращаются в кресло или палатку - дом, который всегда с тобой. Рядом разместился объект почти вековой давности: шикарная корзинка со всеми необходимыми предметами для первоклассного пикника.
Икона «приспособляемости» в дизайне - это снова вошедшее сегодня в моду кресло «Сакко» 1968 года: образец анти-дизайна, - аморфное существо, кресло-мешок, которое подстраивается под тело сидящего.
В отделе «транспортировка» представлена мобильная японская печка и спальные матрасы из Малайзии и южно-восточной части Тихого океана. На фотографии изображен переезд семьи по-индонезийски: по не заасфальтированной дороге острова Сулавеси движется огромный деревянный дом - жители переносят его на своих плечах...
Пример «комбинации» функций – это «Ульмская табуретка» Макса Билла 1954 года: сидение, стол-приставка и поднос в одном объекте.
На выставке представлен и один из самых знаменитых и влиятельных архитектурных проектов прошлого:
- Дом Шредера Геррита Ритвельда - для выставки мы изобразили его в виде макета – это икона современной архитектуры 20-ых годов, это, вероятно, первый случай, когда дом был спроектирован исключительно по принципам гибкости. Дом выглядит как картина Пита Мондриана в трех измерениях; это не только функционально, но и эстетически прекрасное здание. Можно ли в нем жить – этот вопрос каждый должен для себя решить сам.
Идея гибкости и мультифункциональности волнует, конечно, и современных дизайнеров – хотя зачастую кажется, что всё новое как раз и есть не забытое старое. Впрочем, технический прогресс вносит свои коррективы. Как говорит Матиас Криз:
- Я думаю, что выставка очень ярко показывает, что с одной стороны мы сегодня можем быть безгранично мобильными, как еще никогда в истории, но с другой стороны мы сегодня неподвижны, как еще никогда, ведь если бы мы хотели, мы смогли бы решать все дела, не покидая пределы своих четырех стен. Мы можем выполнять самые разные задачи, практически «не сходя с места». Технические возможности позволяют нам быть радикально мобильными, с одной стороны, но с другой стороны, они невероятно привязывают нас к дому.
Тему гибкости планировки, где подвижные стены постоянно меняют облик комнат, развил и современный американский архитектор Стивен Холл в проекте «Апартамент Фукуока»: пространство можно изменять с помощью крутящихся и откидных стен или панелей. Но японец Шигеру Бан пошел дальше: пару лет назад он построил «Голый дом» - продолговатый полупрозрачный павильон, где комнаты по желанию можно выкатить из дома на роликах.
А вот и самый громоздкий объект, представленный на выставке - жилой модуль «Turn on Sushi» венской группы дизайнеров с оптимистичным названием «AllesWirdGut» («Все Будет Хорошо»). Объект «Turn on Sushi» - это трехметровое кольцо, где мебель и архитектура слились воедино; функция меняется в зависимости от вращения кольца вокруг своей оси.
Выставка «Мир в движении» - это необычный взгляд на мир жилья, на мир вообще. Оригинальные экспонаты заставляют зачастую обходить объекты вокруг, удивляться, улыбаться. Есть объекты действительно пародийные, как, например, компьютерная анимация некой калифорнийской группы архитекторов: в пустом помещении лежит огромный швейцарский нож, медленно и элегантно из него выезжают части целой квартиры: вместо ножа раскрывается целая кухня, вместо открывалки появляется кровать, за ними и диван, ванна, бар...
Френк Ллойд Райт, Мис ван дер Роэ, Чарльз и Рэй Имз, Жан Прувэ, Бакминстер Фуллер, Джо Коломбо или Акилле Кастильони, Рон Арад, Рем Колхаз и Шигеру Бан –тема мобильности и мультифункциональности вдохновляла почти всех великих архитекторов и дизайнеров.
Сегодня миниатюризация электронных элементов открывает новые возможности, с помощью которых мы можем брать части нашей квартиры в любое место мира. Через интернет вы можете регулировать температуру или освещение в вашем далеком доме. Фирма Филипс уже годами разрабатывает возможность интегрировать развлекательную и коммуникационную технику в одежде.
Матиас Криз:
- Я думаю, что выставка очень ярко показывает, что с одной стороны мы сегодня можем быть безгранично мобильными, как еще никогда в истории, но с другой стороны мы сегодня неподвижны, как еще никогда, ведь если бы мы хотели, мы смогли бы решать все дела, не покидая пределы своих четырех стен, нам необязательно передвигаться, чтобы выполнять самые разные вещи. Наши технические возможности позволяют нам быть радикально мобильными, но с другой стороны они невероятно привязывают нас к дому.
И еще одна мода. В последнее время в перенаселенном, неимоверно уплотненном Токио появились так называемые «мини-дома». Жилплощадь - 30 квадратных метров и меньше. Дом состоит зачастую лишь из одной спальни с ванной, кухню и столовую заменяет ресторан за углом, рабочий кабинет находится в офисе, функцию жилой комнаты перенимает сам город - его площади и парки. Процесс жилья выносится на улицу. Жизнь безвозвратно разбита на куски. Тут вспоминается человек эпохи конструктивизма, который перед сном раскладывает себя по частям, а поутру бережно их собирает.
Единственный минус берлинской выставки – невозможность для посетителя принять участие: взять объект в руки, что-то покрутить, раскрыть, изменить облик. Хотя в таком случае все выставленные мобильные объекты давно уже исчезли бы из Музея дизайна Витра...
«Берлин – Петушки»: Ерофеев на сцене столичного театра
Мы остаёмся в предрождественской столице. Буквально накануне праздника здесь состоялась премьера пьесы Венедикта Ерофеева «Вальпургиева ночь, или Шаги командора»
На ней побывал наш корреспондент Юрий Векслер.
У Вероники Долиной есть песня «Советские сумасшедшие:
«Нет, советские сумасшедшие
Не похожи на остальных
Пусть в учебники не вошедшие, —
Сумасшедшее всех иных.
Так кошмарно они начитаны,
Так отталкивающе грустны –
Беззащитные подзащитные
Безнадежной своей страны».
Эти строчки как нельзя лучше описывают мир героев пьесы Венедикта Ерофеева «Вальпургиева ночь или «Шаги командора», берлинская премьера которой (перевод Сергея Гладких) состоялась в конце прошедшей недели в берлинском театре Шаубюне. Постановщик, молодой венгерский режиссер Арпад Шиллинг, превратил пятиактную по замыслу автора трагедию в компактный без антракта спектакль, который длится меньше двух часов. Фабула напоминает историю, знакомую нам по фильму «Полет над гнездом кукушки»: в советскую психбольницу привозят, в общем-то, психически здорового человека, Льва Гуревича – это главный герой пьесы. На этом сходство заканчивается. Наполнение сюжета чисто русское, точнее русско-советское. Три главных греха Гуревича перед советской Родиной - это его пьянство, «кошмарная начитанность» и полукровное, если можно так выразиться, происхождение. Но главное в нем для Ерофеева совсем не это: Гуревич, такой же «Alter ego» автора, как и знаменитый Веничка из «Москва-Петушки»: сочинитель, поэт, импровизатор. Ему дано творить на глазах у публики.
Возьмем фрагмент его монолога из любовной сцены с медсестрой Натали.
В этой сцене видна вся сложность сочинения, густота его письма и богатство ассоциативных рядов. После монолога Гуревича следует диалог, который напоминает пушкинскую встречу Дон-Хуана с Лаурой, но у Ерофеева сцена эта идет на фоне издевательств медсестры Тамарочки над обитателями психушки и под аккомпанемент потока ее ругательств.
Гуревич искренен в своем любовном порыве, но главная его цель – выкрасть у Наталии ключи, и добраться до вожделенного шкафчика со спиртом. Спирт поначалу нужен Гуревичу, как защита от укола, который сделал ему медбрат Боренька по кличке Мордоворот. Этот хозяин положения (тоже свою очередь как Дон-Жуан) пригласил Гуревича как будто статую Командора на ужин, при условии, если тот после укола вообще сможет двигаться.
Все это происходит в ночь на первое мая. Этот пролетарский праздник и отмечает дежурящий в эту ночь персонал во главе с Мордоворотом. Но одновременно эта ночь и есть так называемая Вальпургиева ночь, знакомая нам больше по балетному акту в опере Гуно «Фауст». Как известно, Вальпургиева ночь - наиболее значительный из языческих праздников, посвященный плодородию, и один из главных шабашей, отмечаемых ведьмами.
Но вернемся к пьесе и спектаклю. Кража Гуревичу удается, и палата номер три начинает пиршество, не подозревая, что пьет метиловый спирт.
Стоит сказать несколько слов об этой сцене. Вкушая метиловый спирт и одновременно свободу, обитатели палаты номер три начинают взлетать в воздух. Повисая на светильниках, раскачиваются на них – полное впечатление, что все летают. И все это происходит под музыку Петра Ильича Чайковского
В финале на сцене - гора трупов, причем два главных заводилы, Гуревич и староста Прохоров, успевают сказать друг другу о том, что они оба в процессе догадывались о смертельности напитка, но, тем не менее, не остановились и не остановили других, выбрав этот путь освобождения сознательно.
Почему молодой венгерский режиссер сегодня выбирает для постановки в Германии пьесу русского автора? Да ещё такую пьесу! Видит ли он в этой истории нечто всеобщее, всемирное?
На этот вопрос отвечает литературный помощник и переводчик режиссера Анна Ленгел:
- Конечно, в каком-то смысле эти проблемы являются всеобщими, но, разумеется, нам, жителям Восточной Европы или бывшей восточной Германии, гораздо проблематика этой пьесы гораздо ближе, чем людям на Западе. Мы, жители бывшей ГДР, куда лучше понимаем этот абсурдный юмор. Западная публика будет воспринимать пьесу по-другому – но постепенно любой зритель вживается в мир Ерофеева. Это прекрасная пьеса замечательного автора.
На мой вопрос, не подпадет ли спектакль у немецкой публики под клише «вечно пьющей России», переводчик пьесы Сергей Гладких высказал, как мне кажется, интересную версию западного восприятия ерофеевской трагедии.
- Я не думаю, что вопрос питья и умирания в данном случае для немецкого зрителя имеет такое решающее значение. Для него, по его существующей в его представлении иконографии, это, в принципе, «Тайная вечеря». Гуревич выступает уже в роли как бы Христа – практически его почти последняя фраза была: «Господь, почему ты меня покинул?» И поскольку Христос, он – спаситель, он в конечном итоге спас этих людей спас от унижения дальнейшего в заведении известного сорта. И именно на этом фоне и следует понимать эту последнюю сцену.
Как я уже говорил, режиссер произвел немалые текстовые сокращения, убирая главным образом места, где ассоциации и литературные реминисценции потребовали бы объяснений и комментариев. В результате его работы, главный результат которой – блестящая сольная и ансамблевая игра актеров - получился спектакль доходящий до публики, независимо от ее восточного или западного происхождения.
«Пеппи празднует Рождество»: год спустя после смерти Астрид Линдгрен нашёлся новый фрагмент бессмертной саги о самой сильной девочке мира
Кто не знает её – самую сильную девочку мира, обитательницу виллы «Курица», у которой под кроватью стоит сундук с золотыми, которых хватает на все случае жизни, и которая ну совсем не страдает от своих многочисленных веснушек – Пеппи Длинный Чулок, на протяжении вот уже более чем пятидесяти лет – одна из самых любимых книжных героинь всех детей мира.
Год назад – 28 января 2002 года – мама Пеппи, шведская писательница Астрид Линдгрен, скончалась в своём родном Стокгольме в возрасте 94 лет, окружённая славой живой легенды. И вот недавно в Королевской библиотеке Стокгольма была обнаружена совершенно до сих пор неизвестная история о Пеппи…
«Эта история о том, как Пеппи празднует рождество со своими друзьями. Элле, Боссе и Инга остаются на рождество одни – мама неожиданно попадает в больницу, а папа-моряк плавает где-то по морям-океанам. И всё выглядит из рук вон скверно, но в этот момент появляется Пеппи и, конечно, спасает ситуацию…», -
рассказывает счастливая Лена Тёрквист. Именно ей удалось обнаружить неизвестный рассказ о Пеппи. Библиотекарь по профессии и член общества поклонников Астрид Линдгрен, она искала в архивах иллюстрации для очередного изданий книжке о рыжеволосой озорнице, и неожиданно наткнулась на рассказ о Пеппи, напечатанный в 1949 году в рождественском выпуске детской газеты. Знаток творчества Линдгрен, Тёрквист сразу поняла, какое сокровище попало ей в руки. Но как могло произойти, что рассказ оказался утерянным?
- Рождественская газета вышла большим тиражом, - рассказывает Лена Тёрквист. – Но на обороте рассказа о Пеппи были напечатана игра-вырезалка – платья для бумажной куклы Пеппи. И дети, конечно, сперва прочитали историю, а потом вырезали платья. А прочитанную историю все забыли…
Уникальная находка была сделана уже два с половиной месяца назад, но всё это время Лена Тёрквист хранила молчание, так как сперва история, согласно правилам, подлежала публикации в журнале для поклонников членов общества поклонников Линдгрен. Но теперь Рождество с Пеппи могут отпраздновать все, кто её любят.